Мой брат Николай Павлович Рейнке родился в 1891 году и скончался в ночь на 30 августа 1975 года.

Последние два месяца здоровье его сильно пошатнулось, хотя врачи всё-таки не находили у него ничего угрожающего и надеялись, что он поправится. Больше всего он страдал от всё увеличивающейся слабости. Но когда он так ослабел, что даже не мог сам встать или повернуться на кровати, то лечивший его врач сказал, что ему необходима профессиональная помощь в госпитале. Смерть наступила через две недели после помещения его в больницу, от кровотечения из желудочной язвы, которое не удалось остановить. Его уход из этой жизни был скорым и без страданий. Он просто "заснул" от слабости. Господь дал ему легкую смерть, которую он заслужил своей чистой и жертвенной жизнью.

Николай Павлович познакомился с учениями теософии еще в России в 1914 году, в С.-Петербурге, где он служил в Сенате. После революции он переехал в Житомир, где тогда жила вся наша семья, и там в 20-х годах он и я познакомились с теософом доктором Гинце, который тоже жил в Житомире и организовал по вечерам теософические лекции для желающих. Когда мы оба попали на такую лекцию, то были так захвачены учением Теософии, что больше никогда не отходили от него. Мы стали ближайшими помощниками доктора Гинце в организации этих лекций, которые в то время привлекали много молодежи.

Так продолжалось до того времени, пока Советская власть не запретила эти собрания под угрозой ареста всей группы. Но мы всё-таки небольшим кружком собирались на частных квартирах. В это время был сильно развит теософический "самиздат" — переписывались от руки теософические книги (дореволюционные издания, которых в продаже больше не было). Теософические группы, существовавшие во многих городах России, передавали эти рукописные книги друг другу.

Так продолжалось до Второй мировой войны, в конце которой мы бежали из Советской России в Германию. Там, после двух лет жизни в лагерях, мы переехали в маленький городок в Вюртемберге и там собрали две группы интересующихся теософией. Одна группа состояла из немецкой молодежи, а другая из более пожилых людей — русских беженцев. В то же время мы качали издавать теософический сборник "Альба". В то время достать русскую пишущую машинку было совершенно невозможно. Этот сборник мы посылали для чтения "по цепи". В 1952 году мы получили возможность эмигрировать в Северную Америку.

Первое время по приезде в США мой брат очень болел астмой, но когда врачи прописали ему кортизон, то он настолько поправился, что мог начать работать. И вот тогда мы опять начали искать соотечественников, интересующихся теософией и организовали группу, которая собиралась четыре раза в месяц, сначала в помещении Бостонской Теософической Ложи, а потом на частных квартирах. С этой группой мы проработали три года, пока она не уменьшилась до 3–4 человек. Случилось это потому, что одни из участников наших собраний переехали в иные города, другие умерли, третьи отошли, почувствовав себя больше связанными с Церковью, и т. д.

Тогда мы решили видоизменить свою деятельность. Дело в том, что многие обращались к нам с просьбой о высылке теософической литературы на русском языке, но таковую, увы, почти невозможно было достать. И вот, мы решили переиздать некоторые дореволюционные теософические книги, а также переводить на русский язык и печатать на мимиографе эти переводы, попутно продолжая также издание сборника "Альба". Мы купили русскую пишущую машинку и начали печатать на ней матрицы, а для размножения их приобрели подержанный мимиограф. Постепенно у нас собралось довольно большое число подписчиков (более ста), и мы рассылали свои издания во все концы света. Таким образом до сего времени мы издали более пятидесяти книг и двенадцать сборников "Альба". Издания наши расходились хорошо и некоторые из них пришлось переиздать вторично. С течением времени старые наши читатели уходили из этой жизни, но появлялись новые, и это давало нам возможность продолжать издательскую деятельность. Было запланировано перевести на русский язык и издать на мимиографе еще немало хороших теософических книг, но неожиданная смерть моего брата нарушила выполнение этого плана.

Последней книгой, которую нам удалось издать, была "Тайная Доктрина" Е. П. Блаватской (в сокращенном изложении). Последние 30 страниц "Тайной Доктрины", превозмогая ужасную слабость, мой брат всё-таки отпечатал на мимиографе; это было примерно за две недели до его смерти. Но сброшюровать "Тайную Доктрину" и сделать для нее обложку мой брат уже не смог, не было сил. Эта работа была выполнена профессиональным способом в переплетной мастерской издательства "Trade Press" уже после смерти моего брата. "Тайная Доктрина" издана нами в двух томах; пока я получила только один экземпляр I тома, но и второй тоже скоро будет оформлен.

Сейчас, если хватит на это моих сил, я хотела бы издать по рукописи Е.Ф. Писаревой "Историю теософического движения в России". Мой брат считал, что издание этого до сих пор неопубликованного труда необходимо и чрезвычайно важно.

В заключение хочется написать и о прекрасных, необычайных качествах характера моего брата. Мне каяется, что я еще не встречала человека такой кристальной чистоты, добриты и жертвенности, каким был мой брат. Он всегда ставил свои личные желания и интересы на последний план. Вся его жизнь была посвящена служению теософии. Для этого он не щадил ни сил своих, ни зрения (от рождения он видел лишь одним глазом).

Решительно все любили и уважали Николая Павловича. Дома, на службе, соседи, знакомые — все отзывались о нем всегда с большой любовью и уважением и считали его "истинным джентльменом" в лучшем смысле этого слова. Его всегда окружала атмосфера благожелательности и мира. Он умел ладить со всеми, никогда ни с кем не ссорился и был очень осторожен, чтобы никого не обидеть и не задеть. И совершенно исключительной была его удивительная скромность. Он имел высшее образование и много знаний, но никогда не ставил этого на вид. Такими прекрасными качествами обладал мой брат, что мне хочется сказать: такую чистую и благородную душу трудно найти в жизни и я бесконечно благодарна своей судьбе, которая дала мне возможность родиться его сестрой и почти всю жизнь прожить с ним вместе.

Сомервиль, США. 30 октября 1975 г.

Дагмара Рейнке

* * *

Спасибо сердечное Николаю Павловичу за всё то доброе, целеустремленное, что давал он от души всем искателям Света, не меряя и не считая, ничего не требуя взамен. Много ценного получили мы от него и обязаны передать полученное дальше по цепи, — тогда долг наш будет исполнен.

Уход с физического плана Николая Павловича, нашего большого Друга и сотрудника, огромная и действительно невознаградимая потеря не только для нас и не только для всех осиротевших русских теософов, но и для всех вообще взыскующих Света, для всего русского эзотерического Зарубежья. Вся его долгая и самоотверженная жизнь была посвящена плодотворному труду на Общее Благо и потому он безусловно заслуживает общественной памяти и благодарности.

Царствие ему небесное!

По поручению Редакции Д-р А. М. Асеев

"Оккультизм и йога", №60, 1975.